Жизнь полна импровизаций.
Это понял я не сразу.
Я подвергнут был экстазу
Романтичных инноваций.

И в процессе искаженья
Не сдвигаемых реалий
Инфантильный мой розарий
Стал объектом испражненья.

Много ярких впечатлений
Были стимулом полета,
Но отпущенная квота
Лишь для по-по-ползновений.

«Пьедесталы придумали карлики»

Владимир Колечицкий

Рассудок плавится от зноя
Кипящей желчи лицемеров.
Не доверяй, потомок Ноя,
Субъектам маленьких размеров.

О ЛЮДЯХ маленького роста
Речь не идёт, нет эталона.
На рост не требуется ГОСТа.
Но есть средь гномов леприконы.

Как нежелательные вставки
В гармонию самой природы,
Они – на теле бородавки,
Они – моральные уроды.

Хоть карлики и есть букашки,
Но есть в истории примеры,
Когда разделать, как барашка,
Легко могли и Гулливера.

Несовместим больной и донор,
Не совпадает резус-фактор.
Несовместим спесивый гонор
И малограмотный редактор.

Для элемента есть таблица,
А для планеты есть орбита.
Ежу понятно, что тупица
Учить не должен эрудита.

Юриспруденция природы
Закон всего превыше ставит.
У человеческой породы
Свой капельмейстер балом правит.

Такие выдаёт коленца…
Прекрасно всё. Всё трали-вали.
Не раз вот так приспособленцам
Рай на земле мы создавали.

Конгломерат лихих фантазий
Даёт плохие результаты:
Плоды безумственных мутаций
Годятся для шестой палаты.

Правда, иногда мятежно
Пребывая в кураже,
Вдруг срывает всю одежду,
Оставаясь в неглиже.

В унисон взывают снобы:
«Это что, мол, за стриптиз?
Прекратить немедля, чтобы
Не заклинил механизм.

Истина, когда раздета,
Может массы возбудить!
Значит, надо шлюху эту
Только избранным стелить».

Жаль, что эти ретрограды
Не усвоили урок:
Голой правде нет преграды.
Нагота – её конёк.

Если вышла правда в люди
Непрекрытою красой,
Значит, вышла не для блуда –
На борьбу с белибердой.

Всё, что грезится в разлуке,
То забудется при встрече.
И сомнений горьких муки
Все оплавятся, как свечи.

Ночь погибнет на рассвете,
День погибнет на закате.
А итог – родятся дети,
И ещё – дети в квадрате.

Мысли и слова – лишь знаки.
Говорят, что мы приматы,
Высший класс, а не макаки
И не био-автоматы.

Мы лидируем в таблице,
В перечне живого мира.
Нам отведена страница
В фауне не для блезира.

Каждой новой встречи радость
Затмевает гроздь сомнений.
Мы, как звери, чуем сладость
Предстоящих наслаждений.

Сочится сок слащав.
Упырь упал, устав.
Храпит хрипящий хор.
Остыл охальный ор.
Вино воркочит вслух.
Удел упиться. Ух!

Если тебя выбрить чисто,
Волосы модно завить,
Глазам придать блеск лучистый,
Если б еще откормить,
Никто б не ответил верно
И точный не дал бы ответ –
Юноше сколько лет.

Ежову В.

Гаркнул в ночь я громко: «Вовка!» —
Получил я больно в бровку.
Чуть потише крикнул: «Вовчик!» —
Сапогом мне дали в копчик.
Прохрипел тогда: «Володя» —
Бац! Из носа половодье.
Прошептал скрипя: «Вовуха…» —
Тут мне оплеуха в ухо.
Погружаясь в бессознанье:
«Эх, Вован», — пробулькал кровью.
Как очнусь, так в назиданье
Тихо выпью за здоровье.

Современное подражание великому поэту

Солнце зноем небо плавит.
Сад пожух, круги в глазах.
То мираж оно оставит,
То ударит в темя – бах!
То от окон отражаясь,
Вдруг лучами заискрит,
То, над нами потешаясь,
Превращает в антрацит.

Наша дачная беседка
И просторна, и светла.
Что же ты, моя нимфетка,
Приумолкнув, замерла.
Или этим солнцепёком
Ты, мой друг, утомлена,
Или с плеера хард-роком
Ты вконец оглушена?

Выпьем, маленькая шлюшка
Доброй зрелости моей,
Смочим горло: где же кружка?
И себе, и мне налей.
Спой мне песенку, девица,
Как лишилась ты стыда;
Расскажи-ка мне, блудница,
Постареешь – что тогда?

Солнце зноем небо плавит.
Сад пожух, круги в глазах.
То мираж оно оставит,
То ударит в темя – бах!
Выпьем, маленькая шлюшка
Доброй зрелости моей,
Смочим горло: где же кружка?
И себе, и мне налей.